Катынь — военное преступление или геноцид?

На протяжении уже нескольких десятилетий ведутся споры о том, как правильно квалифицировать Катынский расстрел. Было ли это военным преступлением, геноцидом или же здесь более уместна другая формулировка? Давайте попробуем ответить на этот вопрос.

Во время судебного процесса в Международном военном трибунале в Нюрнберге, который проходил с ноября 1945 года по октябрь 1946 года, Катынский расстрел был назван преступлением в отношении польских военнопленных, совершенным нацистами. 14 февраля 1946 года во время демонстрации доказательств этого преступления Юрий Покровский, заместитель Романа Руденко, главного обвинителя от СССР, отмечал: «Теперь я бы хотел перейти к зверствам, совершенным гитлеровцами в отношении членов чехословацкой, польской и югославской армий. Из обвинительного заключения мы узнаем, что одним из наиболее важных преступных деяний, за которое несут ответственность главные военные преступники, была массовая экзекуция польских военнопленных, расстрелянных в Катынском лесу близ Смоленска немецко-фашистскими захватчиками». Покровский утверждал, что польских военнопленных расстреляли именно немецкие солдаты, и ответственность за это преступление он возлагал на штаб 537 инженерно-строительного батальона, во главе которого стояли обер-лейтенанты Арнес и Рекс, а также лейтенант Хотт. По его мнению, это произошло в 1941 году.

Что интересно, Покровский называл жертв то военными пленными (prisoners of war), то солдатами польской армии (soldiers of the Polish Army), тем самым указывая, что, расстреливая в Катынском лесу польских военнопленных, немецко-фашистские захватчики осуществляли свою политику истребления славянских народов. Во время Нюрнбергского процесса жертв Катынского преступления идентифицировали как солдат — военнопленных, защищенных международными конвенциями.

Ложь советской пропаганды

Покровскому не удалось доказать, что за Катынским расстрелом стояли нацисты. Если бы дело обстояло иначе, это бы оставило позорное пятно на репутации Нюрнбергского процесса, который являлся первым международным уголовным разбирательством, где судили отдельных лиц, и который в наши дни служит отправной точкой для историков и юристов, изучающих развитие системы международного уголовного правосудия. Несмотря на это, на протяжении 50 лет звучала советская ложь, возлагавшая вину за убийство в 1941 году более 20 000 польских военнопленных из Старобельского, Козельского и Осташковского лагерей, а также заключенных из довоенных восточных воеводств Польской Республики на немцев.

На самом же деле массовые убийства в Катынском лесу совершили русские в 1940 году, в чем они официально сознались лишь 50 лет спустя. 13 апреля 1990 года Михаил Горбачев передал Войцеху Ярузельскому документы из советских архивов. Информационное агентство ТАСС сообщило об ответственности русских за Катынский расстрел, называя его одним из самых зверских преступлений сталинизма и впервые официально признавая, что за ним стоит НКВД. Исполнителями преступления против польских офицеров в сообщении были названы Лаврентий Берия и его подручные.

До сих пор у нас нет ответов на многие вопросы, связанные с совершением этого преступления, а виновники не наказаны. Кроме того, отношения Польши и России никогда не были настолько дружественными, чтобы предпринять попытки прояснения всех сомнений и достичь примирения. Между тем, в литературе, посвященной катынской теме, продолжается спор относительно юридической классификации совершенного преступления. Особенно по случаю памятных дат мы неустанно задаемся вопросом, как определить Катынское преступление. Было ли это общеуголовное преступление, военное преступление, преступление против человечества или геноцид?

Катынское преступление

Основные факты сводятся к следующему: в результате нападения СССР на Польшу 17 сентября 1939 года в советский плен попала почти четверть миллиона польских граждан (в отношении которых производился отбор: некоторых из них впоследствии освободили или отправили на принудительные работы, а часть подвергали индоктринации с целью перевоспитания в образцового советского гражданина). Пленные солдаты, представляющие для советской власти «контрреволюционный элемент», передавались на «попечение» НКВД, а точнее созданного с этой целью Управления по делам военнопленных и интернированных НКВД СССР. Более того, была также организована сеть лагерей для военнопленных. Офицеры Войска Польского и полицейские были направлены в Старобельский, Осташковский и Козельский лагеря.

В марте 1940 года Берия передал Сталину служебную записку, в которой сообщалось, что польские военнопленные и заключенные с территорий Западной Белоруссии и Украины являются заклятыми врагами советской власти и перевоспитанию не подлежат. Это предрешило их судьбу. Их казнили выстрелами в затылок, без следствия и судебных разбирательств, и похоронили в братских могилах. Совершено это было на основании решения Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 года, в котором фигурировала следующая формулировка: все они закоренелые враги советской власти, преисполненные ненависти к советскому строю. Среди 22 000 убитых военнопленных были в основном офицеры Войска Польского, полиции, Корпуса охраны пограничья, но также и представители других профессий: врачи, юристы, чиновники и преподаватели. Как писал польский исследователь Януш Казимеж Заводны, пропавшие офицеры составляли 45% всего офицерского состава сухопутных войск. Эти массовые убийства, безо всяких сомнений, лишили Польшу военной и гражданской элиты. В Катынском лесу погибли потенциальные лидеры движения сопротивления.

Юридическая классификация преступления

Катынское преступление, безусловно, не должно относиться лишь к разряду общеуголовных преступлений, подпадающих под юрисдикцию только России. Как Польша, так и Россия имеет юридический интерес в прояснении всех его обстоятельств. Убийство 22 000 военнопленных, которые, к тому же, были гражданами другой страны, — это не просто общеуголовное преступление, а массовое убийство, совершенное при содействии государственного аппарата, которое требует общей криминализации и наказуемости как в национальном, так и в международном законодательствах. Немаловажно и то, что на общеуголовные преступления, в отличие от международных, распространяется срок давности. Если посчитать, что Катынское преступление было общеуголовным, то это бы значило, что его следовало бы признать преступлением с истекшим сроком давности, что препятствовало бы привлечению к ответственности виновных и затрудняло бы расследование его обстоятельств.

В литературе и прессе Катынское преступление часто называется геноцидом. Однако оно не может быть признано таковым по некоторым довольно очевидным причинам. Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него была принята в декабре 1948 года и вступила в силу в январе 1951 года, т. е. через 11 лет после Катыни. Применение ее положений в судебном процессе над виновными в Катынском преступлении было бы нарушением принципа законности, в особенности, принципа nullum crimen sine lege («нет наказания без закона»), поскольку и преступление, и наказание за его совершение должны быть определены в правовых актах, изданных до совершения преступления.

Правда, само слово «геноцид» появилось раньше. Впервые оно было использовано польским юристом еврейского происхождения Рафалом Лемкиным, автором первого определения термина «геноцид» и активного приверженца принятия конвенции о наказуемости за такое преступление. Обращение к термину «геноцид» связано с определением, изложенным в его книге Axis Rule in Occupied Europe: Laws of Occupation, Analysis of Government, Proposals for Redress («Правление государств „Оси“ в оккупированной Европе»), изданной в в Вашингтоне в 1944 году.

Как в Нюрнберге, так и на параллельных процессах в Верховном национальном трибунале (ВНТ) в Польше (например, во время суда над Амоном Гётом), слово «геноцид» использовалось неоднократно. В обоих случаях им называли нацистскую политику истребления, уничтожения и преследования еврейского народа. Хотя геноцидные практики обозначались этим термином, юридически их классифицировали иначе — как преступления против человечности. Ни в приговоре Нюрнбергского процесса, ни в приговоре ВНТ не появляется термин «преступление геноцида». Судьи не могли признать именно такое обвинение, поскольку в то время еще только разрабатывалась Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании (последний процесс ВНТ, над Юзефом Бюлером, закончился в июле 1948 года, за пять месяцев до принятия этой конвенции на форуме ООН).

Если бы эта конвенция вступила в силу раньше, можно ли было бы квалифицировать Катынское преступление как геноцид? Согласно этому документу защита распространяется на четыре группы: расовую, религиозную, национальную и этническую. Если допустить, что по отношению к Катыни мы говорим о национальной или этнической группе, то следовало бы доказать, что преступление было совершено против целой или значительной части группы, препятствуя ее возрождению на данной территории. Статистика 1938 года показывает, что в Польше проживало почти 35 миллионов человек, из которых 70% составляли поляки, около 15% — украинцы и около 8% — евреи). В связи с этим невозможно считать, что убийство 22 000 поляков могло в значительной степени повлиять на способность национальной и этнической группы к возрождению. Катынское преступление не угрожало самому существованию группы. Конвенция же на защищает других групп, например, политических или культурных, и не защищает также конкретно интеллигенцию, убитую в Катыни.

Предпосылкой для признания Катынского преступления геноцидом также является намерение геноцида, так называемый dolus specialis, то есть намерение истребить конкретную группу. Каждый, кто совершает геноцид, должен иметь намерение его совершения. Однако нелегко такое намерение найти в отношении Катынского преступления. Нет никаких доказательств того, что Берия или Сталин хотели полностью истребить польскую нацию. Их целью, скорее всего, было избавиться от военной силы, чтобы никто от имени польской армии не мог восстать против советского оккупанта, а также истребить «контрреволюционный элемент», врагов советского режима, которых в те времена массово ликвидировали. Таким образом, Катынское преступление не имеет признаков геноцида в понимании конвенции от 1948 года с точки зрения намерения геноцида или защищаемой группы. Кроме того, следует учитывать, что конвенция, определяющая это преступление, вступила в силу через много лет после его совершения, а, как уже говорилось, согласно принципу законности, закон не может иметь обратной силы.

Преступление против человечества или военное преступление?

Можно ли признать Катынский расстрел преступлением против человечества? Данное преступление не определяется международной конвенцией как геноцид, но оно фигурирует в ст. 6c Нюрнбергского устава, на основании которого действовал Нюрнбергский трибунал, и может послужить точкой опоры для рассматриваемых вопросов. Положения Нюрнбергского устава отражают состояние международных обязательств, связывающих в то время государства, при этом Советский Союз был участником международного соглашения, содержащего эти положения (т. е. Международного соглашения об уголовном преследовании и наказании главных военных преступников Европейской «оси», заключенного в Лондоне в августе 1945 года).

Термин «преступление против человечности» относится к преступлениям, совершенным против гражданского населения, и поэтому никак не может применяться к лицам, признанным военнопленными. В случае с катынским делом такая классификация могла быть применена лишь к ограниченному числу жертв, а именно к гражданским заключенным из Западной Белоруссии и Украины. Если же опираться на положения Нюрнбергского устава, то необходимо сделать еще одну оговорку — преступления против человечности могут быть совершены только в связи с другими преступлениями. Таким образом, такие преступления не являются самостоятельными, и следовало бы одновременно доказывать, что были также совершены преступления против мира или военные преступления.

Целесообразно рассмотреть вопрос о том, можно ли признать Катынь военным преступлением. Лица, получившие статус военнопленных (как и солдаты, содержавшиеся в Старобельске, Осташкове и Козельске), находятся под защитой, в частности, положений IV Гаагской конвенции и ее положений о законах и обычаях сухопутной войны от 1907 года. Россия подписала эти документы в 1909 году, однако Советский Союз не считал себя государством, связанным данными положениями. IV Гаагская конвенция требует гуманного отношения к военнопленным, а нарушение ее положений может повлечь за собой ответственность государства-нарушителя за нанесенный ущерб (ст. 3). В 1929 году была также принята конвенция об обращении с военнопленными (так называемая Женевская конвенция), в которой говорилось о том, что с военнопленными следует обращаться гуманно, и что они должны быть защищены от всяких актов насилия или запугивания, от оскорблений и любопытства толпы. Положения Женевской конвенции были более подробными, чем Гаагской конвенции 1907 года, но Советский Союз решил не принимать ее.

Следовательно, как может казаться, в начале войны польские военнопленные не были защищены международными законами, однако статья 6b Нюрнбергского устава гласит, что военное преступление — это нарушение законов и обычаев войны, которое может включать, в частности, ненадлежащее обращение с военнопленными, при этом в своем приговоре Нюрнбергский трибунал подчеркнул обычный характер положений Гаагской конвенции. А именно, он указал, что в 1939 году ее положения были признаны цивилизованными странами как отражающие законы и обычаи войны, упомянутые в статье 6b Нюрнбергского устава, в связи с чем Советский Союз, пусть и не считавший себя участником Гаагской конвенции 1907 года, был связан ее положениями.

Подведение итогов

Возвращаясь к юридической дилемме, касающейся классификации Катынского преступления, следует считать его прежде всего военным преступлением; жестокое обращение с пленными — их убийство без суда и следствия — было не чем иным, как нарушением законов и обычаев войны. Данную оценку подтверждает и Европейский суд по правам человека, который вынес решение по делу «Яновец и другие против России» (приговор от 16 апреля 2012 года) и указал, что массовое убийство польских военнопленных представителями советских секретных служб имеет признаки военного преступления. Квалификация преступления против человечности может быть применена к заключенным в тюрьмах Украины и Беларуси.

Почему же тогда мы столько десятилетий ведем дискуссии, пытаясь признать Катынское преступление геноцидом, хотя уже нет никакой возможности наказать виновных? Бытует мнение, что геноцид является особо тяжкой формой преступления против человечества и, следовательно, самым жестоким и серьезным преступлением. На самом же деле, иерархии международных преступлений не существует. Каждая категория преступлений носит свои юридические признаки. В то же время это не означает, что если преступление не квалифицируется как геноцид, других предпосылок достаточно, чтобы квалифицировать его как преступление против человечности. Сомнения по этому поводу усугублялись тем, что преступления против человечности не были определены в посвященной им конвенции. Однако с 2002 года действует Международный уголовный суд, который является первым постоянным международным уголовным органом, в компетенции которого входит преследование лиц, ответственных за преступления. Его статут четко определяет преступления против человечности как деяния, совершенные в рамках широкомасштабного или систематического, преднамеренного нападения, направленного против гражданского населения. Важно отметить, что, учитывая эти положения, вполне очевидно, что преступления против человечности имеют иные предпосылки, чем геноцид, и иной объект защиты.

Стоит подчеркнуть, что в деле о Катынском преступлении речь уже давно не идет о наказании виновных, которых уже многие десятилетия нет в живых или которые умрут в ближайшее время. Дело же здесь в исторической правде, памяти жертв, праве семей узнать правду, надлежащем почитании погибших, основанном на истине и открытом диалоге, а не в спектакле политических игр и недосказанности. В конце концов, нам важно, чтобы наши народы достигли примирения, и чтобы такие преступления никогда больше не произошли.

Каролина Верчиньска, профессор в Институте политических наук Польской академии наук, вице-председатель Комитета педагогических наук Польской академии наук, заместитель главного редактора Polish Yearbook of International Law